Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сунь Ятсен, путешествуя по миру, встречался с некоторыми евреями. Посетив Москву, где коммунисты только что свергли царя, Сунь встретил нескольких высокопоставленных коммунистов-евреев, которые, как вспоминал впоследствии его будущий преемник Чан Кайши, "были сравнительно искреннее в своем дружелюбии". В Соединенных Штатах Сунь познакомился с Моррисом Коэном, бывшим боксером-евреем, который стал главой его службы безопасности. В Шанхае он посетил поместье Сайласа Хардуна, который руководил там операциями Сассуна. Сунь с пониманием отнесся к тяжелому положению евреев, которое, как он писал, напомнило ему о некоторых проблемах самого Китая. "Китайский национализм исчез, когда Китай был завоеван иностранцами", - писал он. "Но Китай был не единственной страной, которая была завоевана. Еврейский народ тоже потерял свою страну".
После личной встречи Элли с Суном для обсуждения сионизма, Палестины и евреев Сун одобрил Декларацию Бальфура в личном письме к Элли, написав, что "все любители демократии не могут не поддержать движение за восстановление вашей замечательной и исторической нации, которая внесла столь большой вклад в мировую цивилизацию и по праву заслуживает почетного места в семье народов". В ответ Элли предложил правительству свои экспертные услуги и, вероятно, сообщил, что готов купить облигации для поддержки нового республиканского правительства Сун.
Отношения продолжались даже после смерти Суна от рака в 1925 году, связь поддерживала становившаяся все более влиятельной и политически сильной вдова Суна, мадам Сун Ятсен, также известная как Сун Цин-лин.
Мадам Сун происходила из одной из самых влиятельных в Китае семей с западным образованием. Ее отец, Чарльз Сун, отправил трех своих дочерей получать образование в США и организовал их браки с представителями политической элиты Китая. Сун Цин-лин стала мадам Сунь Ятсен, выйдя замуж за первого президента Китая. Спустя годы две ее сестры также вошли во властные структуры националистов. Сун Мэй-лин вышла замуж за нового лидера Китая, генерала Чан Кай-ши, и стала известна на Западе как мадам Чан Кай-ши. Третья сестра, Ай-линг, вышла замуж за Х. Х. Кунга, потомка Конфуция и богатого банкира. Китайцы остроумно шутили, что одна сестра Сун (Ай-лин) любит деньги, другая (Мей-лин) - власть, а мадам Сун (Цин-лин) любит Китай.
Гораций и Лоренс Кадоури постепенно смирились с ролью, которую отводила им Элли. Вернувшись в Шанхай в 1924 году, Элли назначила Горация ответственным за социальный календарь Кадури: он управлял Мраморным залом, устраивал пышные вечеринки и руководил благотворительной деятельностью, начатой его матерью. Гораций отказался от своей мечты изучать сельское хозяйство и стать фермером-джентльменом на Западе. Он был неравнодушен к изысканным вещам и хорошей еде, а его застенчивый характер не позволял ему бросить вызов отцу.
Лоуренс был более противоречив. Он возмущался тем, как отец иногда превращал его в мальчика на побегушках и секретаря. "У меня было много детства, - вспоминал позже Лоуренс. "Я потерял, возможно, часть удовольствия от юности, потому что сразу же погрузился в довольно тяжелые обязанности".
Элли брал Лоуренса с собой в зарубежные поездки, нанимая его в качестве личного секретаря, поручая ему составлять письма и организовывать встречи. Еще до смерти Лоры, когда Лоуренс был еще подростком, Элли взял его с собой в Гонконг, чтобы он посетил компанию China Light and Power и понес его портфель. Председатель совета директоров China Light, британский партнер Элли, также представлял мотоциклы Harley-Davidson. Лоуренс с тоской любовался мотоциклами.
"Я дам вам одну из них!" объявил напарник Элли. "Он не примет его", - рявкнула Элли.
На этом все и закончилось. Дома, как и на работе, слово Элли было законом.
Подобно Дэвиду Сассуну, Элли превращал своих сыновей в продолжение себя и своего бизнеса. Он учил их быть преданными и следовать его примеру. Элли справедливо полагал, что Лоуренс - лучший бизнесмен из двух его сыновей, и готовил его к тому, чтобы он возглавил гонконгский бизнес семьи. Лоуренс жаждал власти и независимости, которые он мог бы получить, хотя это означало бы, что ему придется меньше времени проводить в Шанхае. Это была возможность заявить о себе. Его брат, Хорас, оставался в Шанхае, чтобы заботиться о нуждах их отца.
У противников было мало шансов перед усилиями Элли по расширению прав и возможностей своих сыновей. Вскоре после того, как Сунь Ятсен поддержал Декларацию Бальфура, Элли предложил сделать крупное пожертвование сионистам в Палестине на строительство "города-сада" вблизи Иерусалима, включающего школы, больницы и фермы. Единственным условием было то, что Лоуренс и Хорас будут курировать проект. Через два года Элли посетил Палестину, чтобы посмотреть на ход работ, но обнаружил, что деньги были потрачены на другие цели и никаких признаков строительства не наблюдается.
Горько разочарованный и заявив, что его ввели в заблуждение, Элли ушел с поста главы Шанхайских сионистов, разорвав важную связь с еврейской общиной. "Я намного богаче Ротшильдов, но они делают все, что им заблагорассудится", - жаловался он. "Только на меня наложены эти строгости".
В апреле 1928 года умер один из директоров компании China Light and Power.
Элли купил акции и назначил Лоуренса, которому еще не исполнилось тридцати, своим представителем в совете директоров. Некоторые руководители компании China Light and Power в Гонконге ворчали по поводу решимости Элли, чтобы привести в зал заседаний совета директоров своих сыновей "с розовыми щечками, приехавших из Шанхая". Несколько лет спустя он сместил своего давнего партнера Роберта Шивана с поста председателя совета директоров и возвел Лоуренса на должность председателя.
Он начал вводить Лоуренса в советы директоров других своих гонконгских компаний.
"Сегодня я встретил Лоуренса Кадури, который с своей очаровательной улыбкой сообщил мне, что переходит в Гонконг на работу в Wharf Board", - писал коллеге bête noire Элли, Уильям Кесвик из Jardine. "В прошлом году я сопротивлялся их ухаживаниям. Но я знаю, как они настойчивы, а деньги говорят".
В нескольких милях от
